Дизайн интерьеров – одно из самых любимых мною направлений искусства. Преклоняюсь перед дизайнерами и завидую тем, кто может себе позволить пользоваться их услугами.

А уж дизайн детских комнат – это вообще! Одним словом, любуйтесь. Отсюда http://annavishnyakova.livejournal.com/32197.html?view=82117#t82117. Френдите, любуйтесь.

Детская для двух деток.
Мальчик 5-ти лет и новорожденная девочка.




Комната для будущей девушки 4-х лет от роду)) Мама просила чтобы было нежно, но не совсем по-детски. Не знаю как малышке понравится (сейчас идет ремонт), а я б здесь жила:)

Мой отец, Отто Таблер,  родился в семье немцев-колонистов в Казахстане. Отца его звали Якоб,  так что отчество ему дали, само собой, Яковлевич. Имя его никому из будущих русских друзей не нравилось, так что молодость он провел именем Саша, мама его только так и называла, друзья юности тоже.  Детство его прошло в деревне немцев-лютеран, а на другой стороне речки (не знаю, может, это было уже после переезда из Казахстана, семью часто перебрасывали с места на место) жили немцы-католики меннониты. У них даже диалект был слегка другой. У лютеран, например, лошадь называлась, как в наших школьных учебниках, Пферд, а у католиков – Кауль. Это все, что я знаю о местном диалекте, еще то, что они там никаких артиклей не использовали, как уж обходились, бог их знает. Когда почти все их потомки перебрались в Западную Германию, их немецкого там не понимали почти, пришлось переучиваться, кому удалось.  До 10 лет мой папа не слышал ни одного русского слова, только в 5 классе его перевели в среднюю школу, русскую, и пришлось изучить русский язык с нуля. Он рассказывал, как мальчиком мечтал побыстрее выучить русский. Двоюродный братец подшутил над ним и сказал, что выучится говорить по-русски, если лизнет дверную ручку в мороз. Язык прилип, к огромной радости шутников.   Мой дед был учителем, человеком очень суровым, бабушка, отцова мать, тоже суровая и жесткая особа, но было бы странно, если бы она была другой, ведь она осталась вдовой с 4 детьми в неполных 30 лет, когда дед умер от туберкулеза в 1937, прошла войну, трудармию, умерла в возрасте 50 с небольшим лет от рака.  У отца было три сестры, две тоже умерли от рака, сначала младшая, вообще молодой, в 37, что ли, я ее не видела никогда. Старшую, Клару, я помню, у нее было 6 детей, муж тоже не задержался на этом свете после “сталинских университетов”,  оставив ее с 6 детьми. Великая труженица, на фоне ее все женщины казались моему отцу лентяйками и неумехами. Она умела все, и не отдыхала никогда. Когда полевые работы кончались, готовка и прочее, она брала в руки иглу, крючок, доставала швейную машинку и работала, работала, работала… На сторости лет она начала делать ковры, вышивая их такой полой иголкой. Так она их сделала наверно не один десяток, каждой своей дочке и внучке в подарок. Научила внучек, одна из них за такой ковер получила медаль на ВДНХ. Умерла от рака печени довольно рано, в возрасте где-то около 70.  У младшей, Мелиды,  тоже муж умер рано, она вырастила троих детей, умерла пару лет назад, прожив тяжкую  беспросветную жизнь в деревне в Челябинской области.   Одним словом, мой папа – единственный, кому удалось “выйти в люди” из этой семьи, временем и людьми обреченной на жуткую жизнь.

Папа закончил восьмилетку и поступил в Уфимский мукомольный техникум, так как это позволяло ему быстрее начать работать и помогать матери и семье, оставшейся без кормильца на это время. Он закончил техникум с отличием и начал работать по распределению. Была у него мечта – стать летчиком, а поскольку он был отличником, то послал документы в летную школу. Ответ пришел быстро и без всяких околичностей – “немцев не берем”. Ну что же, пришлось выбирать из того, что есть. Закончил техникум, начал работать по специальности: строить и ремонтировать мельницы. Разные. Водяные, шаровые, какие-то другие, я не очень разбираюсь в технологии того времени.  Выделили ему персональную лошадь с телегой, на ней и совершал “бизнес-трипы”.

Пришла война. Папа был воспитан правильным комсомольцем и горел желанием защищать единственную имеющуюся у него Родину, но Сталин решил по-другому.  Все немцы пошли в другую армию, трудовую. ГУЛАГ, одним словом. Рассказы отца об этих временах полны умолчаний и пробелов, то немногое, что я теперь пишу, он рассказал мне в основном, после застолий, выпивка делала его мягче, откровеннее, размораживала что-то ледяное и стальное в его душе.  Не знаю, где он работал директором мельницы в 1943, в трудармии или на свободе, сестры его точно были в трудармии, но не любили вспоминать. Да и небезопасно было это слишком долго, так что выработалась привычка не упоминать о том, что было в годы войны. Дело было в любом случае на Урале, в районе Кунгура.  Было папе в ту пору 22, и молодость брала свое. Он влюбился в девушку Таню, которую, по иронии судьбы, присмотрел себе сельский уполномоченный. Отец не говорил, что это за должность, подразумевалось, я автоматом должна была понять.  Наверное, типа участкового милиционера. А может, на все вообще у него полномочия были. Девушка явно была неравнодушна к папе, так что уполномоченный “принял меры”. Во времена,” когда был бы человек – статья найдется”, это было несложно.

Отец руководил мельницей, снабжавшей мукой окрестные лагеря. Работали на ней, естественно, зэки. Истощенные до крайности, они, с молчаливого одобрения отца, выковыривали грязь, накапливающуюся на механизнмах мельницы, запекали ее на кострах в виде лепешек, и ели, там же было немало муки.  Многих эти грязевые лепешки спасли от смерти. Вот тут-то уполномоченный отца и поймал.

На суде прокурор просил расстрела. Как же, подсчитали, что в закрома родины недодали более 2 тонн муки, той, что ушла в грязь и лепешки. Но другие члены суда пожалели парня (ему же тогда только чуть за 20 было ) и ограничили наказание 10 годами лагерей. Статья уголовная – хищение социалистической собственности.

Многие мои мысли подтверждает эта статья из http://ttolk.ru/?p=20362

На рубеже XIX-XX веков, когда передовые силы России потребовали женской эмансипации и равенства полов, русские философы Фёдоров, Соловьев, Бердяев и др. этого движения не поддержали. Напротив, они обрушились с атакой на женщину и «злую женственность», в которых видели главное препятствие для осуществления своей мечты о совершенном человечестве.

Особым нападкам в «передовой» русской философии была подвергнута воспроизводительная функция женщины, воспринимаемая как сила, противоположная творческо-созидательной деятельности мужчины-человека, а потому якобы враждебная усилиям человечества преодолеть смерть. Главным препятствием на пути к утопическому счастью большинство русских философов посчитали женщин. Идеальным миром для них выглядел мир, наполненный только мужчинами.

Татьяна Емельяновна Осипович – профессор русского языка и литературы в университете Луиса и Кларка, США – в своей брошюре «Победа над рождением и смертью, или Женофобия русской утопической мысли на рубеже XIX-XX веков» (1998 год) – напоминала, каким русские философы видели путь к миру без женщин.

Объявив воспроизводительные силы женщины-природы корнем всех зол, русская утопическая мысль не могла не атаковать материнство как таковое. Наиболее неистовым в своих атаках на мать был Фёдоров. В «Философии общего дела» он разделил всех женщин на два типа. К первому, самому многочисленному, он причислил женщин-матерей.