
Полочка 011/120. Автора я знал,
читал когда-то его сборник, а потом видел несколько фильмов по его книгам. Очень кинематографичный стиль, читается легко, взахлёб. В детстве я такое просто обожал — когда ночь не спишь, пока не дочитаешь до конца, восторг полный — но в голове ничего не остаётся, кроме каких-то ярких, друг с другом не связанных сцен (со школы помню сцену ограбления банка на поезде из какого-то рассказа Фредерика Дарда). Сейчас, впрочем, тоже прочитал с удовольствием. Как минимум, я стал ближе к героям — в этом сборнике 6 рассказов, из них в трёх упоминается 50-летие героя. Проверил — книга вышла в год 52-летия автора, то есть писал он её явно под свои 50.
В последнем рассказе просто ужас, когда герой пригласил на 50-й день рождения 50 друзей, а оказалось, что его никто не любит, и никто не пришёл. У меня как раз была бессонница за пару дней до моего 50-летия, я пол ночи провёл за книгой, и она показалась мне очень реалистической. Я и так каждый раз сижу и трушусь: придут? не придут? На всякий случай, перезвонил друзьям (у меня список был существенно меньше: пять человек, в том числе Оля, в присутствии которой я не сомневался, потому что она в это время жила у нас), пересказал им книгу, объяснив, как важно для меня их присутствие. Пришли :-)
Стиль напомнил мои же мысли про Бальзака: в каждой фразе видно, что автор — уверенный, опытный рассказчик, умеющий держать внимание читателя и с удовольствием это делающий. Но при этом разница радикальная: это современный рассказчик, умеющий держать внимание современного читателя. В отличие от Бальзака, стиль которого действительно выглядит излишне самоуверенным.
В одном из рассказов автор оформил мысль, которая вертится у меня уже какое-то время. Что у нас в жизни бывают какие-то даты, относительно которых мы позиционируем остальные события: «это было ещё до того, как я переехал во Францию», или «это было уже после того, как у нас родился Натан». А есть какие-то события, аналогично ставшие реперными точками в жизни всего общества. В книге один из героев говорит так об 11 сентября 2001 года, при этом попутно отмечая, что скорее всего это было последнее такое событие в его жизни. В нашей, очевидно, точно таким же стал ковид. Война на Украине или в Израиле тоже сильно изменили жизни, но, как мне почему-то кажется, не настолько универсально, как то же 11 сентября.
Почему-то уверен, что предыдущую фразу мало кто поймёт правильно, настолько болезненные темы для подавляющего большинства читателей моего журнала, поэтому уточню. Моя жизнь существенно больше изменилась с войной на Украине, чем с 11 сентября. Это однозначно то событие, относительно которого все остальные приобрели категории «до» и «после». Но мне кажется, что если взять случайного человека с улицы, то для него больше вероятность, что он помнит, что он делал 11 сентября 2001, как он узнал об этой новости, чем 24 февраля 2022 или 7 октября 2023. (Собственно, в книге автор именно в таких терминах говорит об этих «памятных датах»: вне зависимости от того, как мы к ним относимся, практически все мы прекрасно помним, что мы делали в этот день.) Наверное, это как-то связано с ролью США в нашей жизни (это всё-таки «страна № 1»), и с их soft power, благодаря которой, например, мы лучше знаем историю их войны во Вьетнаме, чем нашей воны в Афганистане. Не важно, почему именно, но это так: американские новости становятся мировыми, тогда как украинские или израильские остаются региональными.