![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Жизнь моей мамы
Для того, чтобы понять, почему я получилась и стала такой, какой я являюсь, не обойтись без описания жизни родителей. Они умерли сейчас, так что не могут прочесть того, что я напишу. И хорошо, наверно. Тяжелые это были жизни, страшные биографии. Особенно вначале.
Моя мама родилась в семье крестьян Тверской губернии (Калининской области на момент ее рождения). Ее мама умерла, когда ей было 6 лет. Отец - огорченный смертями двух жен, особенно первой, самой любимой, был сильно пьющим и лютым во хмелю плотником. Четверо детей от этих двух жен росли как сорная трава под присмотром бабки и деда. Потом, когда мама стала постарше, отец забрал ее в Питер, где он шабашил. Там она жила в основном, прислуживая бесконечным сожительницам отца. А что ему оставалось делать? Кочевать от одной бабы к другой, часто обремененной выводком собственных детей. Маме в основном приходилось спать на полу, часто в комнате с 9-10 другими людьми. Сожительницы обычно недолго терпели пьяную удаль тверского плотника, приходилось уносить пожитки в другое место. Наконец, он встретил женщину, которая смогла терпением и незлобивостью смирить его крутую натуру. Она наливала ему стопочку, они вместе выпивали, никогда не повышала голоса. У нее маме было хорошо. Она неплохо училась в школе, неплохо пела, в 16 лет пошла в училище, где выучилась на чертежницу. Жизнь стала терпимой. Но недолго. Началась война, блокада. Отец и мачеха умерли от голода довольно быстро, один за одним. Мама работала на военном предприятии, так что ее паек был слегка побольше, а главным образом выжила из-за того, что была донором и получала за это дополнительный паек. Потом ее отправили, как донора, без очереди на материк, когда открылась Дорога жизни, вывезли в Архангельск. Вещи помещались в одном школьном портфеле, даже зимнего пальто не было. Снова пошла работать чертежницей. Поработала несколько месяцев, жила в полузамерзшем общежитии, полуголодная, без одежды и путной обуви. Однажды приболела, плохо себя чувствовала, выпила лекарства, и... проспала, опоздала на работу. Опоздание в те годы наказывалось тюрьмой или лагерем. Шла она, рыдая, на работу, представляя себе невеселое будущее. И... встретила симпатичного лейтенанта. Он дал ей совет, который опять изменил ее жизнь. Она пошла добровольцем в армию, в тот же день и вступила. Отправили ее в тыловую часть, работать в прачечной. Поскольку была она пограмотней большинства, быстро стала бригадиром. На фронт она не успела попасть. Забеременела. Из армии отчислили, она поехала в Молдавию, где жила ее сводная старшая сестра. Родилась дочка Аллочка, но жила недолго, умерла в 11 месяцев, по словам мамы, от порока сердца. Не любила она вспоминать эти годы, и чувствовала я, многое утаивает. Не часто вспоминала она своего первого ребенка и никогда не оплакивала. Сестры голодали и холодали, обе без мужей, у старшей муж погиб на войне, осталась дочка. Зима 1947 года была жутко холодной и голодной, множество людей замерзало насмерть, в безлесной Молдавии найти топливо было проблемой. Обязанностью мамы было находить уголь, куски которого они подбирали вдоль железной дороги. Однажды ее поймали с ведром такого подобранного угля. За это неполное ведро угля она получила 7 лет лагерей.
В лагере она встретили папу, он переживал тогда тяжелейший период своей жизни. Быть немцем в лагере во время войны с немцами - ужас беспросветный, издевательства . Встреча с мамой спасла его, возможно, от самоубийства. Но о папиной истории напишу отдельно.В результате этой встречи родилась я. В лагере было множество детей - многие считают, что жесткие послевоенные законы "о колосках", по которым в северные лагеря понеслись эшелоны арестованных молодых женщин, были запланированной акцией - стране нужно было восполнять людские потери после войны, а миллионы молодых мужчин в лагерях сходили с ума без женщин. Так что одним махом было решено много проблем - женщины работали к тому же, их эксплуатировали сексуально, добровольно или насильно, неважно, и в результате страна получили множество младенцев. В год моего рождения Сталин объявил специальную амнистию для мамок - предоставив женщинам самим кормить полученный приплод, не тратя бюджетные деньги на горлопанов. В основном, выкормили. Так, мама очутилась на свободе на полгода раньше отца.
Бедовала, работала по-прежнему в зоне, пригодилось ее образование чертежницы. Молока у нее не было, отец, который был уже знаменитым бригадиром монтажников, и ходил без охраны, работал с "вольными" доставал молоко для меня. Он совершал "чудеса трудового героизма", чтобы получать зачеты (день за два в случае выполнения двойной нормы). Он показывал мне нарисованный на кусочке бумаги в клеточку календарь, где почти каждый день-клеточка был перечеркнут красным - зачетный. Таким образом он вышел на волю почти на три года раньше, через полгода после мамы. Они поселились в бане. Спали на кровати, где ноги доставали до потолка, ели с посуды, выточенной папой - кастрюли, сковороды, ложки, вилки - все было самодельное. Баня эта была на другом берегу Камы - зимой меня возили в жестяном корыте вместо саней. Так, видимо, и простудили, а так как мне не делали в лагере никаких прививок, то я заболела туберкулезом, слава богу, закрытой формой, от которого избавилась только в возрасте 13 лет. Потом они получили жилье, в двухэтажном бараке с туалетами на улице, родилась моя сестра, потом, когда родился брат, семья получила хорошую двухкомнатную квартиру. Из-за меня переехали в Тульскую область, в нормальный климат. Там я выздоровела наконец. Потом еще несколько раз переезжали, отец сделал невиданную для бывшего зэка без высшего образования карьеру, стал в конце концов руководителем монтажного объединения.
Мама прожила нормальную советскую жизнь матери, жены, домохозяйки, полную работы, хлопот, очередей. Любила петь, читала много. Обожала сына - Вову. Любила и нас с сестрой. Даже меня - оторву и бунтарку, которая испортила ей больше всех крови. Мне всегда казалось, что она меня не любит, хотя отдавала себе отчет, что заслуженно. Думалось, наверно, я своим существованием напоминаю ей о тяжких временах ее жизни. Она много раз переезжала из города в город за мужем -монтажником, пока семья не обосновалась в Литве. Всякое было в жизни - плохое и хорошее. Умерла в возрасте 76 лет. Тяжелая гипертония, диабет, сердечная недостаточность. Отец в последние годы преданно ухаживал за ней и тяжело пережил ее уход.
Много осталось белых пятен в биографиях родителей. Уже нет никого, чтобы спросить.
Моя мама родилась в семье крестьян Тверской губернии (Калининской области на момент ее рождения). Ее мама умерла, когда ей было 6 лет. Отец - огорченный смертями двух жен, особенно первой, самой любимой, был сильно пьющим и лютым во хмелю плотником. Четверо детей от этих двух жен росли как сорная трава под присмотром бабки и деда. Потом, когда мама стала постарше, отец забрал ее в Питер, где он шабашил. Там она жила в основном, прислуживая бесконечным сожительницам отца. А что ему оставалось делать? Кочевать от одной бабы к другой, часто обремененной выводком собственных детей. Маме в основном приходилось спать на полу, часто в комнате с 9-10 другими людьми. Сожительницы обычно недолго терпели пьяную удаль тверского плотника, приходилось уносить пожитки в другое место. Наконец, он встретил женщину, которая смогла терпением и незлобивостью смирить его крутую натуру. Она наливала ему стопочку, они вместе выпивали, никогда не повышала голоса. У нее маме было хорошо. Она неплохо училась в школе, неплохо пела, в 16 лет пошла в училище, где выучилась на чертежницу. Жизнь стала терпимой. Но недолго. Началась война, блокада. Отец и мачеха умерли от голода довольно быстро, один за одним. Мама работала на военном предприятии, так что ее паек был слегка побольше, а главным образом выжила из-за того, что была донором и получала за это дополнительный паек. Потом ее отправили, как донора, без очереди на материк, когда открылась Дорога жизни, вывезли в Архангельск. Вещи помещались в одном школьном портфеле, даже зимнего пальто не было. Снова пошла работать чертежницей. Поработала несколько месяцев, жила в полузамерзшем общежитии, полуголодная, без одежды и путной обуви. Однажды приболела, плохо себя чувствовала, выпила лекарства, и... проспала, опоздала на работу. Опоздание в те годы наказывалось тюрьмой или лагерем. Шла она, рыдая, на работу, представляя себе невеселое будущее. И... встретила симпатичного лейтенанта. Он дал ей совет, который опять изменил ее жизнь. Она пошла добровольцем в армию, в тот же день и вступила. Отправили ее в тыловую часть, работать в прачечной. Поскольку была она пограмотней большинства, быстро стала бригадиром. На фронт она не успела попасть. Забеременела. Из армии отчислили, она поехала в Молдавию, где жила ее сводная старшая сестра. Родилась дочка Аллочка, но жила недолго, умерла в 11 месяцев, по словам мамы, от порока сердца. Не любила она вспоминать эти годы, и чувствовала я, многое утаивает. Не часто вспоминала она своего первого ребенка и никогда не оплакивала. Сестры голодали и холодали, обе без мужей, у старшей муж погиб на войне, осталась дочка. Зима 1947 года была жутко холодной и голодной, множество людей замерзало насмерть, в безлесной Молдавии найти топливо было проблемой. Обязанностью мамы было находить уголь, куски которого они подбирали вдоль железной дороги. Однажды ее поймали с ведром такого подобранного угля. За это неполное ведро угля она получила 7 лет лагерей.
В лагере она встретили папу, он переживал тогда тяжелейший период своей жизни. Быть немцем в лагере во время войны с немцами - ужас беспросветный, издевательства . Встреча с мамой спасла его, возможно, от самоубийства. Но о папиной истории напишу отдельно.В результате этой встречи родилась я. В лагере было множество детей - многие считают, что жесткие послевоенные законы "о колосках", по которым в северные лагеря понеслись эшелоны арестованных молодых женщин, были запланированной акцией - стране нужно было восполнять людские потери после войны, а миллионы молодых мужчин в лагерях сходили с ума без женщин. Так что одним махом было решено много проблем - женщины работали к тому же, их эксплуатировали сексуально, добровольно или насильно, неважно, и в результате страна получили множество младенцев. В год моего рождения Сталин объявил специальную амнистию для мамок - предоставив женщинам самим кормить полученный приплод, не тратя бюджетные деньги на горлопанов. В основном, выкормили. Так, мама очутилась на свободе на полгода раньше отца.
Бедовала, работала по-прежнему в зоне, пригодилось ее образование чертежницы. Молока у нее не было, отец, который был уже знаменитым бригадиром монтажников, и ходил без охраны, работал с "вольными" доставал молоко для меня. Он совершал "чудеса трудового героизма", чтобы получать зачеты (день за два в случае выполнения двойной нормы). Он показывал мне нарисованный на кусочке бумаги в клеточку календарь, где почти каждый день-клеточка был перечеркнут красным - зачетный. Таким образом он вышел на волю почти на три года раньше, через полгода после мамы. Они поселились в бане. Спали на кровати, где ноги доставали до потолка, ели с посуды, выточенной папой - кастрюли, сковороды, ложки, вилки - все было самодельное. Баня эта была на другом берегу Камы - зимой меня возили в жестяном корыте вместо саней. Так, видимо, и простудили, а так как мне не делали в лагере никаких прививок, то я заболела туберкулезом, слава богу, закрытой формой, от которого избавилась только в возрасте 13 лет. Потом они получили жилье, в двухэтажном бараке с туалетами на улице, родилась моя сестра, потом, когда родился брат, семья получила хорошую двухкомнатную квартиру. Из-за меня переехали в Тульскую область, в нормальный климат. Там я выздоровела наконец. Потом еще несколько раз переезжали, отец сделал невиданную для бывшего зэка без высшего образования карьеру, стал в конце концов руководителем монтажного объединения.
Мама прожила нормальную советскую жизнь матери, жены, домохозяйки, полную работы, хлопот, очередей. Любила петь, читала много. Обожала сына - Вову. Любила и нас с сестрой. Даже меня - оторву и бунтарку, которая испортила ей больше всех крови. Мне всегда казалось, что она меня не любит, хотя отдавала себе отчет, что заслуженно. Думалось, наверно, я своим существованием напоминаю ей о тяжких временах ее жизни. Она много раз переезжала из города в город за мужем -монтажником, пока семья не обосновалась в Литве. Всякое было в жизни - плохое и хорошее. Умерла в возрасте 76 лет. Тяжелая гипертония, диабет, сердечная недостаточность. Отец в последние годы преданно ухаживал за ней и тяжело пережил ее уход.
Много осталось белых пятен в биографиях родителей. Уже нет никого, чтобы спросить.
no subject
У меня лично куча американских знакомых, рассказывающих семейные истории, от которых волосы дыбом становятся. Как во время депрессии дедушки и папы разорились, застрелились, а матери с детьми скитались по стране пешком в поисках работы, жили под открытым небом, батрачили за еду.
Это белые из приличных семей, а негров спроси - не такое еще расскажут!
Наш сосед - белый американец из шахтерского поселка в Вирджинии пошел добровольцем во Вьетнам только, чтобы выбраться из этой шахты, где куча его ровесников погибла, а остальные всю жизнь за зарплату расписывались крестиком (учиться не могли потому что отца покалечило - кушать нечего - старший сын бросает школу - идет в забой. Это в начале 70-х).
Про европейцев, прошедших концлагеря, уже не говорю. Большинство после пережитого создали вполне нормальные семьи, и никого топорами не гоняли.
С другой стороны, знаю, увы, вполне профессионально - детей из благополучных семей на Западе, которым родители-психопаты всю жизнь искалечили: издевались, били, насиловали.
Может быть, качества самого человека всё решают, и
совок проклятая гебня сталинские сатрапыгосподствующая идеология не так уж виноваты?no subject
no subject
Да, у большинства бабушек и дедушек наших жизнь была нелегкая. Мировые войны, революции, разруха, голод, медицины современной не существовало...
А колумбарий - это прекрасная идея!
Сейчас в Росси и на Украине просто бум воспоминаний. У стольких семей на стенах целые генеалогические древа,портреты, фотографии еще дореволюционные, реставрированные. Здорово!
no subject
(Anonymous) 2011-02-22 04:18 am (UTC)(link)Но режим СССР был самым страшным - был равен режиму гитлеровской Германии, но хуже, так как сталинский истреблял десятилетиями свое население, чего Гитлер не делал у себя, и США, ясное дело тоже, да и европейские страны тож ничего искусственно не делали против своих народов!
Что вы сравниваете?!
no subject