![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Почему-то в эти поганые дни мне постоянно вспоминалась моя любимая подруга студенческих времен. Она была моей подругой только полгода, но я буду помнить ее всегда.
Она была узбечка, Наташа Сайдалиева, мама, правда, вроде бы украинка, но все это неважно, потому что она была изумительна. С любой точки зрения. Внешне, внутренне, всяко. Ни до, ни после, будучи знакомой в жизни со многими сотнями людей, мне не посчастливилось встретить подобной. Нежный голос, нежный смех, грация в каждом движении, тихий юмор, начитанность, истинная интеллигентность - все это делало ее центром притяжения всего общежития. Чем-то она мне всегда напоминала гейшу высшего класса, особенно когда я прочла "Записки у изголовья" и несколько других японских книг. Все ее любили, многие явно хотели бы быть больше, чем друзьями, но она строго соблюдала дистанцию в отношениях с парнями. Потом она рассказала мне, почему. Оказывается, в ее коротной жизни уже произошли две трагедии. Она, вначале поступила в институт иностранных языков в Ташкенте, где ее папа был какой-то серьезной партийной шишкой. Проучилась там пару лет, влюбилась в парня. Красавец, спортсмен, он погиб, купаясь в горной бурной реке. Для того, чтобы она забылась и переменила обстановку, родители отправили ее учиться в Москву, она поступила в МИХМ (думается, ей было безразлично, куда поступать в том ее состоянии). Там она нашла новую любовь - парень был из зажиточной семьи, тоже с какими-то богатыми и влиятельными родителями. Он часто ходил на охоту с отцом. За неделю до назначенной свадьбы он чистил ружье, которое нечаянно выстрелило. Наповал.
Наташа заболела, попала в больницу. Мне она сказала, сердце. Потом пошла в академку, после которой мы встретились. Ее историю все знали, относились к ней бережно, она платила друзьям преданной дружбой. Например, она могла всю ночь делать надписи на дипломе чертежным шрифтом какому-нибудь из друзей, а сама пропускала лекции и зачеты. Было ясно, что она скоро вылетит.
Она подобрала меня, как бездомного щенка, после многих страшных событий в моей жизни, зажатую, переполненную разными комплексами и страхами, нелюдимую, одинокую. И взяла под свое крыло, отогрела и вразумила во многих отношениях.
Наташа и я пожили в одной комнате год, после того, как обе вернулись из академических отпусков. Она была первым человеком, познакомившим меня с авторской песней, с Окуджавой, с ней мы ходили по музеям, на концерты в Политехнический, она показала мне иную Москву и научила любить ее.
Ее лучшим другом был студент из соседней комнаты, назовем его Толик. Он жил в комнате с другим парнем, которого я не помню, но Толика я не забуду никогда. Он мне понравился с первого взгляда - очень уж необычен он был, серьезный, зеленоглазый, какой-то таинственный и не по годам мудрый. Я робела и не осмеливалась с ним даже разговаривать. Мы часто гуляли втроем по ночной Москве, и я порой чуствовала себя лишней.
Особенно мне запомнился какой-то праздник, котоый мы отмечали вчетвером. "Чего желают прекрасные дамы?" - спросили ребята. "Шампанского в серебряном ведерке и осетрины", - заявила Наташа. Ладно, дайте нам пару минут. Через полчаса постучался Толик, выключил свет, зажег свечи. Включил торжественную классическую музыку. Вышел и вместе с соседом внес в комнату огромного нарисованного на ватмане осетра, ведерко (жестяное, но блестящее), в котором торчало горлышко шампанского (бутылка от шампанского, наполенная чем-то безалкогольным, дело было за пару дней до стипендии). Танцевали до полуночи, потом пошли гулять, смеялись и дурачились. Лучший день моей московской жизни.
Через несколько месяцев она уехала домой, мы недолго переписывались, связь между нами оборвалась. Я не навязывалсь, потому что думала, может, она хочет забыть о тяжелом периоде ее жизни.
А Толика я встретила через несколько лет. Он рассказал мне, что любил Наташу все время, но не осмеливался сказать ей о своих чувствах. Однако, когда провожал ее в аэропорт, он признался и получил ответное признание. Она обещала ему написать, дать добро на приезд. Но письма он так и не получил, ждал несколько месяцев, в потом поехал на преддипломную практику в Азербайджан. Там произошло событие, которое отодвинуло мечты о Наташе на второй план. Там он познакомился с девушкой, пошли однажды в кино. После кино они сидели на скамейке, разговаривали, невинно, по-дружески. Тут подбежала банда азербайджанцев, начала оскорблять девушку. Толик попытался урезонить хамов, бесполезно. Один из них замахнулся на него ножом, ударил в грудь. И девушка подставила свою ладонь, нож пронзил ее насквозь и уже потом воткнулся в его грудь, уже не на полную глубину, то есть фактически она спасла ему жизнь. Приблизились милиционеры, банда разбежалась, раненых доставили в больницу. Они, конечно, вылечились, но отношения перешли в другую стадию. Что там было дальше, почему они расстались, Толик никогда мне не рассказывал -"Ушел в пике", говорил он. А письмо от Наташи пришло на следующий день после того, как он уехал на практику.
Я с ужасом думаю, что бы было, если бы Наташу так же унижали, как унижают других сейчас в Москве. Если бы ее избили, надругались. Страшно и мерзко представить.
Нашу с Толиком историю любви я расскажу как-нибудь попозже, если наберусь то ли смелости, то ли глупости, то ли наглости. Я его фамилию гуглила, пыталась найти во всех социальных сетях. Не нашла пока.
Она была узбечка, Наташа Сайдалиева, мама, правда, вроде бы украинка, но все это неважно, потому что она была изумительна. С любой точки зрения. Внешне, внутренне, всяко. Ни до, ни после, будучи знакомой в жизни со многими сотнями людей, мне не посчастливилось встретить подобной. Нежный голос, нежный смех, грация в каждом движении, тихий юмор, начитанность, истинная интеллигентность - все это делало ее центром притяжения всего общежития. Чем-то она мне всегда напоминала гейшу высшего класса, особенно когда я прочла "Записки у изголовья" и несколько других японских книг. Все ее любили, многие явно хотели бы быть больше, чем друзьями, но она строго соблюдала дистанцию в отношениях с парнями. Потом она рассказала мне, почему. Оказывается, в ее коротной жизни уже произошли две трагедии. Она, вначале поступила в институт иностранных языков в Ташкенте, где ее папа был какой-то серьезной партийной шишкой. Проучилась там пару лет, влюбилась в парня. Красавец, спортсмен, он погиб, купаясь в горной бурной реке. Для того, чтобы она забылась и переменила обстановку, родители отправили ее учиться в Москву, она поступила в МИХМ (думается, ей было безразлично, куда поступать в том ее состоянии). Там она нашла новую любовь - парень был из зажиточной семьи, тоже с какими-то богатыми и влиятельными родителями. Он часто ходил на охоту с отцом. За неделю до назначенной свадьбы он чистил ружье, которое нечаянно выстрелило. Наповал.
Наташа заболела, попала в больницу. Мне она сказала, сердце. Потом пошла в академку, после которой мы встретились. Ее историю все знали, относились к ней бережно, она платила друзьям преданной дружбой. Например, она могла всю ночь делать надписи на дипломе чертежным шрифтом какому-нибудь из друзей, а сама пропускала лекции и зачеты. Было ясно, что она скоро вылетит.
Она подобрала меня, как бездомного щенка, после многих страшных событий в моей жизни, зажатую, переполненную разными комплексами и страхами, нелюдимую, одинокую. И взяла под свое крыло, отогрела и вразумила во многих отношениях.
Наташа и я пожили в одной комнате год, после того, как обе вернулись из академических отпусков. Она была первым человеком, познакомившим меня с авторской песней, с Окуджавой, с ней мы ходили по музеям, на концерты в Политехнический, она показала мне иную Москву и научила любить ее.
Ее лучшим другом был студент из соседней комнаты, назовем его Толик. Он жил в комнате с другим парнем, которого я не помню, но Толика я не забуду никогда. Он мне понравился с первого взгляда - очень уж необычен он был, серьезный, зеленоглазый, какой-то таинственный и не по годам мудрый. Я робела и не осмеливалась с ним даже разговаривать. Мы часто гуляли втроем по ночной Москве, и я порой чуствовала себя лишней.
Особенно мне запомнился какой-то праздник, котоый мы отмечали вчетвером. "Чего желают прекрасные дамы?" - спросили ребята. "Шампанского в серебряном ведерке и осетрины", - заявила Наташа. Ладно, дайте нам пару минут. Через полчаса постучался Толик, выключил свет, зажег свечи. Включил торжественную классическую музыку. Вышел и вместе с соседом внес в комнату огромного нарисованного на ватмане осетра, ведерко (жестяное, но блестящее), в котором торчало горлышко шампанского (бутылка от шампанского, наполенная чем-то безалкогольным, дело было за пару дней до стипендии). Танцевали до полуночи, потом пошли гулять, смеялись и дурачились. Лучший день моей московской жизни.
Через несколько месяцев она уехала домой, мы недолго переписывались, связь между нами оборвалась. Я не навязывалсь, потому что думала, может, она хочет забыть о тяжелом периоде ее жизни.
А Толика я встретила через несколько лет. Он рассказал мне, что любил Наташу все время, но не осмеливался сказать ей о своих чувствах. Однако, когда провожал ее в аэропорт, он признался и получил ответное признание. Она обещала ему написать, дать добро на приезд. Но письма он так и не получил, ждал несколько месяцев, в потом поехал на преддипломную практику в Азербайджан. Там произошло событие, которое отодвинуло мечты о Наташе на второй план. Там он познакомился с девушкой, пошли однажды в кино. После кино они сидели на скамейке, разговаривали, невинно, по-дружески. Тут подбежала банда азербайджанцев, начала оскорблять девушку. Толик попытался урезонить хамов, бесполезно. Один из них замахнулся на него ножом, ударил в грудь. И девушка подставила свою ладонь, нож пронзил ее насквозь и уже потом воткнулся в его грудь, уже не на полную глубину, то есть фактически она спасла ему жизнь. Приблизились милиционеры, банда разбежалась, раненых доставили в больницу. Они, конечно, вылечились, но отношения перешли в другую стадию. Что там было дальше, почему они расстались, Толик никогда мне не рассказывал -"Ушел в пике", говорил он. А письмо от Наташи пришло на следующий день после того, как он уехал на практику.
Я с ужасом думаю, что бы было, если бы Наташу так же унижали, как унижают других сейчас в Москве. Если бы ее избили, надругались. Страшно и мерзко представить.
Нашу с Толиком историю любви я расскажу как-нибудь попозже, если наберусь то ли смелости, то ли глупости, то ли наглости. Я его фамилию гуглила, пыталась найти во всех социальных сетях. Не нашла пока.
Tags:
no subject
no subject
no subject
no subject
не думайте о плохом
То, что Вы написали очень очень сердечно
и раскрыввает какие-то жизненные ценности
Чувствуется что это наболевшее и выплеснувшееся наружу
это искренне
поэтому трогает душу цепляет её
пишите! если ещё наплывёт
no subject
Ладонь, заслонившая сердце
Re: Ладонь, заслонившая сердце
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Не пропадайте никуда, может (боюсь предположить даже) захотите закрыть ЖЖ, предупредите.
Что-то я же искала, читая ЖЖ?
Перестаю думать, что я прожила на Марсе.
Маша.