![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Оставляю себе самой почитать, а то “спутникпогром” (вонючее название, но бывают хорошие статьи) обещают снять с довольствия за нежелание оформлять платную подписку. А Корбин, хоть и смешно это представить сегодня, завтра вдруг станет премьером Великобритании.
<?XML:NAMESPACE PREFIX = "[default] http://www.w3.org/2000/svg" NS = "http://www.w3.org/2000/svg" />4
«Коалиция Stop the War подтверждает свой призыв к окончанию оккупации, выводу британских войск из Ирака, и признает легитимность борьбы иракцев за такой исход, с использованием любых методов, которые они (иракцы) сочтут нужными», — такое заявление было опубликовано в октябре 2004 года британским общественным движением Stop the War Coalition. Британское движение буквально призывало иракцев убивать англичан и бороться с ними всеми возможными способами.
Коалиция была основана в 2001 году, вскоре после теракта 11 сентября, и занималась координацией деятельности, направленной против войн в Афганистане и Ираке. Среди основателей движения было много разнообразных левых политиков и общественных деятелей — от радикально левого политика-лейбориста Тони Бенна и левого журналиста и писателя Тарика Али до основателя Сталинского общества Великобритании Камаля Маджида и председательницы движения за ядерное разоружение и коммунистки Кейт Хадсон.
Еще одним из основателей этой коалиции, чья подпись также стояла под воззванием, был депутат парламента от Лейбористской партии Джереми Корбин. В 2011 году он возглавил это движение, а спустя еще четыре года с ошеломительным перевесом был избран лидером Лейбористской партии и главой парламентской оппозиции. Неожиданный триумф аутсайдера заставил многих экспертов по-другому взглянуть на британскую политику.Уже больше года Корбин руководит одной из двух крупнейших партий Великобритании и одной из старейших левых партий в Европе. В данный момент Корбин находится в центре самого серьезного кризиса в партии за несколько десятилетий, пытаясь выжить в настоящем политическом торнадо.
Тем важнее разобраться в том, почему идеи, предложенные пожилым крайне левым политиком, похожим на школьного учителя географии, оказались так популярны и вызвали бурное оживление на левом фланге британской политики, а также понять, какие выводы из этого успеха следует сделать тем, кому левые взгляды несимпатичны, а то и попросту отвратительны. Для националистов история Корбина может послужить уроком по нескольким причинам: это история успеха человека, считавшегося всю жизнь политическим маргиналом, это наглядный образец того, каково место левых политиков в современном мире и где их слабые места.
Джереми Корбин — один из самых необычных политиков, когда-либо возглавлявших Лейбористскую партию Великобритании. Сын преподавательницы математики и инженера, он вырос в семье с большой историей поддержки левых идей — его родители познакомились на митинге в поддержку испанских республиканцев во время Гражданской войны в Испании. В 1956 году, когда Корбину было семь лет, его отец купил небольшое поместье в Шропшире. Семья переехала в чудесный дом с семью спальнями, окруженный садом. Здесь Корбин и вырос.
Корбин учился в частной подготовительной школе, после чего стал учеником в Adams’ Grammar School, старинном учебном заведении, основанном еще в 1656 году, — разрешение на ее открытие было дано Кромвелем. Школа была не из дешевых — обучение стоило около 7 тысяч фунтов ежегодно. Однако учеба и наука мало интересовали Джереми, в отличие от его старших братьев: Эдвард стал инженером-тестировщиком в «Конкорде», Пирс — метеорологом, Эндрю — геологом. Джереми же с малых лет увлекала политика — он был активистом молодежного движения лейбористов, Объединения против ядерного оружия и членом Лиги против жестоких видов спорта (организация борется с корридой, охотой на лис и собачьими бегами). В школе Корбин запомнился в основном бунтарством — в 15 лет он отказался проходить начальную военную подготовку несмотря на то, что это был обязательный курс. Его пацифизм проявился уже в те ранние годы. Спустя два года он вступил в движение за ядерное разоружение.
В 18 лет Корбин оставил школу, сдав выпускные экзамены (при этом выбрал всего два предмета) на низший балл. С таким результатом не приходилось рассчитывать на приличный университет, и, поработав в местных газетах около года, Корбин записался добровольцем в Voluntary Service Overseas — британский аналог «Корпуса мира» — общественную организацию, оказывавшую помощь бывшим британским колониям. В 1968 году, в пору Пражской весны и полыхающей Франции, юный Корбин отправился на Ямайку.
Этот период своей жизни Корбин вспоминает с большой теплотой. Именно там он стал социалистом до мозга костей. Он преподавал географию ямайским детям, в класс набивалось по 70 человек, и ему приходилось кричать, чтобы ученики услышали его. Но сам он был воодушевлен — он увидел, как живут простые люди, как тяжела и бедна их жизнь, сколько несправедливости творится вокруг. И он воспылал праведным гневом.
Корбин побывал не только на Ямайке, он отправился в путешествие по Латинской Америке. Побывал он и в Чили — как раз в тот момент, когда президентом избрали социалиста Сальватора Альенде. Он наблюдал за торжествующей толпой на улицах Сантьяго, и это воодушевило его на борьбу в собственной стране. Корбин был очарован Латинской Америкой. Он был так увлечен ею, что за три года своей жизни на другом континенте позвонил родителям всего один раз. «Они не взяли трубку, наверное, их не было дома, — говорит он. — Я не стал перезванивать».
Кстати, любовь к Латинской Америке осталась с Корбиным надолго — его второй женой стала чилийка, а третьей — мексиканка. А еще, там же, на Ямайке, Корбин стал убежденным вегетарианцем — и остается им до сих пор.
В 1971 году Джереми вернулся в Британию и сразу же погрузился в мир профсоюзной политики. Корбин стал работать на Профсоюз портных и швей, Профсоюз государственных служащих и Объединение инженеров-электриков. Корбин постоянно боролся за чьи-то права, участвуя во множестве митингов, организованных Лейбористской партией. Он так увлекся профсоюзной борьбой, что даже попробовал заняться trade union studies в Политехническом университете Северного Лондона, но вскоре ему пришлось уйти — не успевал ходить на лекции из-за политической и профсоюзной деятельности.
Именно в те годы Корбин выработал убеждения, которые он будет отстаивать потом на протяжении всей своей жизни. Джереми принимает участие в маршах против ядерного оружия, протестует против апартеида и израильской агрессии в Палестине, поддерживает и организует шахтерские забастовки. Тогда же развился и его умеренный евроскептицизм, который и до сих пор, несомненно, является частью его политической программы. На референдуме 1975 года, когда британцы должны были ответить на вопрос о том, хотят ли они присоединения Великобритании к Европейскому сообществу, Корбин агитировал против ЕС. Это, кстати, шло вразрез с партийной линией — манифест организовывала Лейбористская партия, а она поддерживала членство Британии в ЕС. Но Корбина это не волновало, так же, как это не будет его волновать и позже, когда во времена премьерства Тони Блэра он станет депутатом-лейбористом, чаще всего голосующим против инициатив собственной партии (он голосовал против собственной партии больше 500 раз, больше, чем многие депутаты от Консервативной партии).
Тогда же в его жизни произошло два важных знакомства. Во-первых, в 1973 году он познакомился со своей первой женой Джейн Чэпмен. Повторилась история его родителей — Джереми и Джейн познакомились на одном из митингов. Потом они вместе выдвинулись на выборы в один из лондонских муниципалитетов. Джереми и Джейн были избраны в четверг, поженились в субботу, и в тот же день завели кота, назвав его в честь премьер-министра лейбориста Гарольда Уилсона. Чэпмен потом рассказывала, что политическая деятельность занимала почти все свободное время Корбина — он почти ничего не читал, не делал по дому и забывал о жене, потому что все время проводил на митингах, маршах протеста и заседаниях муниципалитета. Корбин был невероятно активен: разносил по домам агитационные брошюры, расклеивал плакаты, выходил на одиночные пикеты.
Во-вторых, в те годы состоялось знакомство Корбина с Тони Бенном, ярким лейбористским политиком. Встреча Корбина с Тони Бенном важна для понимания истоков политической философии Корбина — по большому счету, не будет ошибкой сказать, что Корбин — это Тони Бенн сегодня.
Отцом Бенна был заметный британский политик, член палаты общин от Либеральной партии (впоследствии — член палаты лордов), баронет и министр по делам Индии. Еще в детстве Тони Бенн, благодаря отцу, видел таких политиков, как Махатма Ганди, Ллойд Джордж и Рамсей Макдональд (оба были премьер-министрами Великобритании). В молодости Бенн отказался от аристократического титула для того, чтобы иметь возможность стать членом палаты общин. Он относительно быстро избрался в парламент и занял позицию значительно левее, чем основной партийный мейнстрим. В Великобритании даже появился специальный термин Bennite, обозначавший сторонника Тони Бенна. В 1970-х Бенн был министром промышленности, и всерьез обсуждались его перспективы в качестве премьер-министра. Но в 1979 году лейбористское правительство Каллагана обрушилось, а на выборах победили консерваторы, ведомые Маргарет Тэтчер. С тех пор Бенн постоянно пребывал в оппозиции к правительству, помогая организовывать шахтерские забастовки и выступая против вмешательства Британии в конфликт на Фолклендах. Впрочем, влияния на партию он не утратил. В начале 2000-х он стал президентом Stop the War Coalition, одним из основателей которой был Джереми Корбин.
Тогда, в 1970-х, Бенн заметил Корбина; он даже предлагал ему поработать над тем, чтобы помочь профсоюзам получить значительный контроль над одной из крупнейших британских автомобилестроительных компаний British Leyland. Корбин загорелся идеей, но Бенн был вскоре переведен в другое министерство, и планы остались только планами. Тем не менее это знакомство сыграло свою роль.
Корбин же продолжал свою политическую карьеру, понемногу набирая все больше и больше веса. Помимо того, что он был членом муниципалитета, он еще стал членом регионального совета Национальной службы здравоохранения (NHS). На этом посту он энергично защищал права врачей, организовывая громкие кампании, в результате чего был даже приглашен на ежегодную партийную конференцию Лейбористской партии.
К концу 1970-х он был назначен местным партийным организатором. Это означало, что Корбин должен был вести кампанию Лейбористской партии в определенном округе, помогать избранию кандидата и налаживать отношения с избирателями. Тогда же развалился первый брак Джереми Корбина — жене надоело, что он совсем не уделял времени своей семье. Корбин погрузился в работу (успевая при этом публиковаться в журнале London Labour Briefing, издававшемся левым крылом партии во главе с Тони Бенном), но занятие было не из легких. Округ Хорнси, в который был назначен Корбин, являлся safe seat Консервативной партии — консерваторы выигрывали здесь каждые выборы начиная с 1885 года. Корбин ничего не смог с этим поделать — депутатом от округа в 1979 году стал консерватор сэр Алекс Росси, а результат кандидата от лейбористов даже ухудшился по сравнению с предыдущими выборами.
Тем не менее усилия Корбина были отмечены партией. Он продолжил свою работу. И тогда снова проявился его бунтарский дух. Джереми заставил соратников принять в партию Тарика Али, председателя Международной марксистской группы, писателя и журналиста крайних левых взглядов.
Восхождение Корбина продолжалось. В 1981 году в Англии было неспокойно. Первые годы реформ Тэтчер проходили в обстановке, близкой к гражданской войне — беспорядки и погромы на расовой почве, рост безработицы (в некоторых городах без работы осталось до 30% населения), закрывающиеся предприятия и забастовки рабочих. В этой обстановке духовный наставник Корбина Тони Бенн решил попробовать стать заместителем лидера Лейбористской партии: он хотел сдвинуть партийную повестку влево и заставить консервативное правительство Тэтчер считаться с собой. Бенн выдвинул свою кандидатуру, а Корбин помогал ему проводить кампанию внутри партии, но в итоге Бенн проиграл — его оппонент, действующий заместитель Деннис Хили, опередил его примерно на 1% голосов.
Лидером Лейбористской партии в те годы был адвокат, журналист и писатель Майкл Фут, человек вполне левых взглядов и убеждений, но ему при этом не хватало таланта политической саморекламы. Он не был по-настоящему популярным лидером, а его попытка оппонировать Тэтчер с крайне левых позиций постоянно терпела провал. Несмотря на то, что в обществе был довольно высокий уровень неприятия политики Тэтчер, Футу не удавалось конвертировать это недовольство в электоральный успех.
Тем не менее именно Фут повел Лейбористскую партию на выборы 1983 года. На самые провальные выборы в истории Лейбористской партии с 1918 года. Однако эти выборы открыли Корбину дорогу в большую политику.
Выборы 1983 года стоят особняком в политической истории Британии. Не только и не столько потому, что лейбористы потерпели на них сокрушительное поражение. Нет; дело в том, что это был момент политического триумфа Маргарет Тэтчер. Эту победу сложно было спрогнозировать еще за год до выборов — наоборот, тогда казалось, что все идет к оглушительному провалу Консервативной партии. Появившаяся за два года до выборов Социал-демократическая партия Великобритания грозилась набрать 600 кандидатов из 650, обещая покончить с тэтчеризмом раз и навсегда.
Страна трещала по швам, промышленные города Великобритании стали ареной постоянных столкновений полиции и рабочих, шахтеры готовили одну забастовку за другой, а активность ИРА стала представлять серьезную угрозу для национальной безопасности. Любой другой премьер-министр, предшественник Тэтчер, решил бы отступить со своими реформами, развернуть курс на 180 градусов, а потом исписал бы тонны бумаги, доказывая, что он так и планировал с самого начала. Тэтчер же лишь продолжила гнуть свою линию. И все бы закончилось печально, но Тэтчер была спасена — войной и… нефтью: в начале 80-х годов заработала добыча нефти в Северном море, что оказалось очень кстати для британского бюджета — об этом нечасто вспоминают неолиберальные фанаты Тэтчер, но во многом ей удалось продержаться благодаря доходам от продажи сырья — на раннем этапе.
Война с Аргентиной за Фолклендские острова в 1983 году стала спасением для рушащейся репутации Тэтчер. А после того, как был потоплен аргентинский крейсер «Белграно», а острова были отвоеваны Великобританией, рейтинг Мэгги Тэтчер взлетел до небес. Возвращение военно-морского флота стало настоящим национальным праздником, а парад по случаю победы Тэтчер принимала одна — королевская семья не была приглашена.
В этой атмосфере Лейбористская партия вышла на выборы с радикально левым манифестом, который получил впоследствии название «самая длинная записка перед самоубийством». Этот документ был полон таких инициатив, как возврат государству всех крупных предприятий (которые как раз только что были приватизированы), одностороннее ядерное разоружение, выход из Европейского сообщества, упразднение палаты лордов, а также повышение налогов на богатых. Словом, манифест был полной противоположностью всему тому, что олицетворяла собой Тэтчер, чья популярность в тот момент била все рекорды. Исход был немного предсказуем.
Социал-демократы, собиравшиеся взять 600 мест в парламенте, получили всего лишь 6. Поддержка лейбористов оказалась в два раза ниже, чем уровень голосования за консерваторов, и партия потеряла 50 депутатов. Тэтчер торжествовала.
Но, как ни странно, именно на этих неудачных для лейбористов выборах 1983 года в британский парламент впервые попали два совсем непохожих политика, оказавших в дальнейшем влияние на Лейбористскую партию. Это был Тони Блэр и Джереми Корбин. Причем они оба были избраны от округов на севере Лондона.
Корбин был избран от Северного Ислингтона — одного из самых густонаселенных округов, с большой долей некоренных британцев в населении. В палате общин он сразу же начал подвергаться критике за свой внешний вид — дело в том, что и в парламенте он хранил верность своим уличным принципам: носил замшевые пиджаки и брюки, питал слабость к бежевым свитерам под горло, сохранил бороду. В ответ на критику со стороны консерваторов Корбин говорил, что он находится не в клубе, не в банке и не на показе мод, а в месте, где представляют народ. От него тогда отстали, но за спиной посмеивались и называли вахлаком.
Джереми на такие вещи всегда было плевать, его влекла политика и борьба за справедливость в масштабах человечества (ну или хотя бы Британии). Став депутатом, он развил свою протестную деятельность и постоянно участвовал в митингах против апартеида в Южной Африке (и даже несколько раз задерживался полицией). Кроме того, он будоражил общественное спокойствие тем, что довольно демонстративно дружил с депутатами от ирландской партии «Шинн Фейн» (Sinn Féin, умеренные ирландские националисты, которые никогда не занимают полученных мест в палате общин, так как не ходят присягать британской монархии на верность). Особенно всех возмутило то, что он пригласил ирландских депутатов в парламент через две недели после теракта в Брайтоне, организованного Временной Ирландской республиканской армией в 1984 году. Тогда террористы организовали взрыв в отеле, в котором проходил съезд Консервативной партии. Тэтчер не пострадала исключительно из-за ошибки террористов — они заложили бомбу не на тот этаж.
Впрочем, Корбин всегда говорил, что его единственное желание — это установление мира в Северной Ирландии. Проблема, однако, была в нюансах того, как этот мир должен быть достигнут. Например, в 1987 году Корбин призвал почтить минутой молчания память восьмерых убитых террористов ИРА, собиравшихся подорвать полицейский участок в Северной Ирландии. Корбин пояснил, что он «был счастлив почтить память всех, кто умер во имя свободной Ирландии». Это довольно показательное для Корбина высказывание, которое помогает лучше понять взгляды Джереми на политику и мир вокруг нас. Пожалуй, что именно здесь стоит остановиться и внимательнее посмотреть на политические убеждения Корбина — так будет проще понять, какие именно левые идеи находятся в его арсенале.
* * *
Корбина редко называют лицемером; чаще всего он предстает совершенно другим — достойным человеком, упорно отстаивающим правду и справедливость. Это, конечно, не совсем так, и тот факт, что десятки политических журналистов предпочитают не замечать передергиваний и умолчаний, довольно много говорит об их «независимости и непредвзятости».
Проще привести пример такого лицемерия. В конце 1960-х — начале 1970-х годов британское правительство насильно выселило коренное население архипелага Чагос (британская территория в Индийском океане). Причина выселения заключалась в том, что Великобритания и США договорились о размещении на архипелаге американской военной базы, а местное население мешало этим планам. Выселение было поспешным и плохо подготовленным, людей не обеспечили продовольствием в достаточной мере, скот резали у них на глазах, а иногда и вовсе угрожали расстрелом за отказ от переселения. Жителей перевезли на соседний остров Маврикий и оставили там — без компенсаций за отобранное имущество, без средств к существованию и крыши над головой. Судебные слушания по этому вопросу продолжаются до сих пор.
Джереми Корбин, погруженный в начале 1970-х в бурную уличную политику и протестующий против любых действий британского правительства, написал тогда статью, в которой выступал против этого акта варварства и обращал внимание на то, что «правительство не провело консультаций с местным населением и практически не интересовалось мнением жителей архипелага». Достойная и понятная позиция.
Прошло чуть больше десяти лет. Весной 1982 года аргентинские войска по приказу диктатора Леопольдо Галтьери захватили Фолклендские острова, что вызвало практически незамедлительную реакцию со стороны британского правительства. Небольшой военный конфликт (унесший, правда, немало жизней с обеих сторон) закончился победой Великобритании. И, говоря начистоту, правда была на ее стороне — большинство жителей Фолклендов и тогда выступали за то, чтобы остаться британскими подданными, и сейчас практически единогласно выступают за это. О присоединении к Аргентине они никогда не мечтали.
Однако, реакция Корбина на происходящее была совсем другой. Он высказался за то, чтобы Британия не использовала военную силу, а начала бы открытый диалог с Аргентиной; позже он добавил, что хотя у местных жителей есть свое и довольно определенное мнение по поводу позиции Британии, на самом деле оно не играет роли, а острова лучше оставить аргентинцам. Наконец, он и вовсе добавил, что «весь конфликт был спланирован тори для того, чтобы помочь своим друзьям-бизнесменам».
Две очень похожих ситуации, но Корбин призвал обратить внимание на местных жителей лишь тогда, когда это могло показать Британию с отвратительной и мерзкой стороны; когда же речь пошла о том, что Британия может быть в чем-то права, то Корбин сразу же утратил весь демократически-левый протестный лоск и заговорил, как почетный единоросс — «ну да, люди там что-то себе думают, но это все чепуха, конечно».
И в этом противоречии высвечивается одна важная, но редко проговариваемая черта современного левого движения — его участники все события рассматривают через призму антизападничества: Запад, и прежде всего США с ЕС, выступают в качестве главных врагов, даже если речь идет о не связанных с политикой вещах. Поэтому Корбин так поддерживал ирландских террористов, встречался с представителями ХАМАСа, из-за чего был заподозрен в антисемитизме, вел передачу на иранском телеканале, который был запрещен в Британии из-за показа в эфире пыток иранского оппозиционера, выступал на конференциях в защиту режима Фиделя Кастро. Поэтому возглавляемая им коалиция поддерживала иракцев в борьбе с британскими солдатами. Именно эта совокупность антизападных настроений является ядром его взглядов, а также его сторонников.
* * *
Восьмидесятые были чрезвычайно бурным временем в Британии. С одной стороны, в какой-то момент в результате реформ Тэтчер в стране начался бурный рост экономики, сформировалось общество бешеного потребления, а старый лондонский Сити, до того бывший местом обитания старичков в котелках, стал заповедником яппи и местом заключения многомиллиардных сделок. С другой стороны, были и чрезвычайно негативные последствия новой правительственной политики — страна бурлила, недовольные или уволенные люди протестовали, а больше всех негодовали шахтеры. Корбин в очередной раз пошел наперекор позиции собственной партии и полностью поддержал шахтеров, скооперировавшись с Артуром Скаргиллом, профсоюзным лидером. Про Скаргилла рассказывают, что у него в кабинете висел его портрет в виде Ленина, раздающего рабочим винтовки из грузовика. Несмотря на это в жизни успехи Скаргилла оказались достаточно скромными: забастовка шахтеров не смогла повлиять на правительственную политику.
Весной 1984 года Корбин каждый день вставал рано утром и уезжал из своего дома в Северном Лондоне, чтобы присоединиться к митингам шахтеров. Сейчас, спустя 30 лет, Корбин вспоминает, что они не были настроены по-настоящему серьезно; ему кажется, что проблемы закрывающихся шахт волновали его больше, чем самих шахтеров. Те протесты не увенчались успехом. Тэтчер победила.
Это лишь один из многих примеров проигрыша повестки и действий лейбористов политике Тэтчер. Это, а также тот факт, что лейбористы проигрывали выборы за выборами, заставлял лейбористов задумываться о том, как выбраться из этого бесконечного цикла поражений. По большому счету, в Лейбористской партии появилось две основные стратегии — уходить в радикальную левую оппозицию консерваторам (и именно этой позиции придерживался Корбин), или стараться сдвигать позицию Лейбористской партии ближе к центру, делая ее менее левой, но более открытой для среднего избирателя. Олицетворением второй тенденции стал Тони Блэр.
В середине 1980-х Корбин примкнул к Campaign group — левой платформе Лейбористской партии, членами которой были также Тони Бенн, депутат от шахтеров Деннис Скиннер и многие другие радикально левые члены партии. Группа мыслила себя как центр притяжения для наиболее левых лейбористов и пыталась оказывать влияние на политический курс партии.
Но они были слишком маргинальны для того, чтобы захватить руководство партией. Главными восходящими звездами лейбористов были Тони Блэр и его соперник и соратник Гордон Браун, которые олицетворяли собой зарождающееся движение New Labour. Блэр стал лидером внутрипартийного движения за обновление партии, и он совсем не церемонился с партийным наследием. Он с легкостью выбросил на помойку вечное лейбористское требование ядерного разоружения, подверг критике четвертый пункт (Clause IV) партийного устава (который гласил, что целью партии является национализация промышленных предприятий в стране) и поддержал рыночную экономику. Ортодоксальные лейбористы воспринимали это как предательство партийной истории, но сторонники Блэра убеждали, что единственный путь возвращения в правительство лежит через изменение собственных позиций.
Иногда казалось, что ничего особенного нового в «новом лейборизме» нет — по большому счету, значительная часть агитации Тони Блэра заключалась в механическом прибавлении слова «new» к чему угодно — новая политика, новая экономика, новое здравоохранение, новый образ жизни, новая Британия, новые лейбористы. И это была вполне рабочая стратегия. Но успеху Блэра немало способствовали еще два фактора — накапливающаяся усталость британцев от бесконечного правления консерваторов и захлестнувшая Консервативную партию волна скандалов. Не проходило и недели, чтобы не выяснилось, что депутат-консерватор замешан в секс-скандале, в присваивании партийных денег или неуплате налогов. Все это только разжигало протестные настроения, а к консерваторам приклеилась кличка nasty party — «мерзкая партия».
В 1994 году Тони Блэр был избран лидером партии. Его политической карьере активно помогали два искушенных политтехнолога — Питер Мандельсон и Алистер Кэмпбелл. Эти мастера политического пиара и одержимые «акулы пера» поставили перед собой задачу — сделать так, чтобы Лейбористская партия каждый день была на передовицах газет и журналов. Они делали всё, что могло бы улучшить имидж партии и привлечь к ней избирателя, не останавливались ни перед чем. Несдержанные на язык и довольно агрессивные пиарщики послужили прообразом для главного героя лучшего британского сериала о политике The Thick of It. А кроме того, привели Лейбористскую партию к ошеломляющей победе на выборах 1997 года.
Корбин же словно не замечал, что происходит смена эпох. В 1990-х он занимался тем же, чем и в 1980-е: протестовал, работал в советах по здравоохранению, произносил речи в защиту этнических меньшинств, организовывал кампании в поддержку палестинцев и обнимался с североирландскими националистами и членами ХАМАС. А еще пытался противостоять центристским тенденциям в партии, но практически не преуспел в этом. Пожалуй, главным событием в его жизни в те годы был второй брак — с эмигранткой из Чили Клаудией Браккитой. У них родится трое сыновей, но в 1999 году пара разведётся. Причиной стал конфликт, вспыхнувший из-за выбора школы сыну: Корбин настаивал на том, что его надо записать в плохую, но государственную школу, а жена пыталась уломать Джереми отдать сына в частную. Он не поддался, пара распалась, а Корбин все равно отдал сына в обычную школу.
В общем, все шло своим чередом. И даже колоссальные пертурбации в британском политическом мире мало что смогли изменить в жизни Корбина.
* * *
В 1983 году лейбористы пережили час позора и унижения, но 1997 год стал временем триумфа и славы. Партия выиграла 145 депутатских мест — в итоге у лейбористов стало на 235 депутатов больше. Тони Блэр стал самым популярным лейбористом в истории партии, и ничто не мешало ему начать реализовывать свою левоцентристскую программу.
Джереми Корбину новые времена казались отвратительными. Он так и остался верен ценностям партийного манифеста Тони Бенна, написанного в 1983 году и приведшего партию к одному из самых сокрушительных поражений в её истории. Для него принципы всегда были важнее текущей политики; люди, знающие его лично, любят говорить, что Джереми привык находиться в одной комнате с людьми, которые во всем с ним согласны. Он не очень гибкий политик, более того, он не искушенный в интригах политикан (в чем признается сам), он человек действия: его стихия — это митинги, марши протеста, демонстрации, петиции и другие форму уличной политики.
Большую часть своей парламентской карьеры он провел в «заднескамеечниках»: до 2015 года не занимал никаких руководящих постов в партии и не был членом ни одного Теневого кабинета. При Блэре шансов на это стало еще меньше — слишком уж он не вписывался в формат Новых лейбористов: в нём за версту была видна старая левацкая закалка.
Тони Блэр, напротив, начал преобразования. Он создал схему для партнерства государства с предпринимателями (PFI, Private finance initiative), позволяющую привлекать частных инвесторов для создания государственных инфраструктурных проектов. Корбин проголосовал против этой инициативы и организовал кампанию против Блэра. Блэр не стал отказываться от реформы профсоюзов, которую провела Тэтчер. Корбин был не согласен с этим решением. Блэр впервые решил установить минимальную зарплату в Британии — Корбин раскритиковал и это решение, заявив, что предложенный уровень слишком низок. Пожалуй, только референдум о созыве парламентов в Шотландии и Северной Ирландии его порадовал.
Как упоминалось выше, Корбин голосовал против предложений собственной партии около пятисот раз. Даже партийные организаторы, так называемые «хлысты» (whips), чья работа заключается в убеждении парламентариев проголосовать согласно линии партии, не могли оказать на него влияние — вот таким он был бунтарем, всегда голосующим в соответствии со своими убеждениями и не обращающим внимание на партийную дисциплину.
Эта позиция Корбина сделала его изгоем и паршивой овцой в собственной партии. Он и его немногочисленные сторонники все больше и больше отдалялись от партии — и в плане донесения собственной позиции через СМИ, и в плане влияния на конкретные парламентские инициативы. Корбин был вечной «бабой Ягой против». На него смотрели, как на бесконечно устаревшего динозавра из 70-х, забывшего сбрить бороду хиппи и переодеться в приличный костюм. Таким, в общем, он и был — замкнувшимся в своем кругу леваком, общающимся в основном с теми людьми, которые с ним и так согласны во всем.
Корбин был абсолютным, стопроцентным антиблэристом. И пока политический мир вокруг него менялся, он и его товарищи (а они это слово — «comrade» — используют не иронически, а всерьез) занимались тем, что старались привлечь внимание к любой проблеме, которая, по их мнению, могла принести вред британскому и американскому «империализму». Джереми сотоварищи поддерживали социалистические правительства Кубы, Сальвадора, Никарагуа, Венесуэлы и выступали против американского экспансионизма в Латинской Америке.
После теракта 11 сентября Корбин выступил с речью, в которой заявил, что западный мир должен думать не о мести террористам, а о том, что причиной крушения башен Всемирного торгового центра являются мировая бедность и нищета, следствия несправедливости западного мира.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject