![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Самый большой стыд в моей жизни
Произошло это в студенческие годы. В общежитии я жила тогда, на "Соколе". И жили там иностранцы, аспиранты и простые студентки, а простые иногородние студенты уже не помещались - их на Клязьму отправляли, в глушь и пьянь, где они спивались и из института курсу к третьему вылетали, прямо в армию.
Так что жили мы, простые иногородние студентки, в привилегированных условиях, то есть в Москве, и добираться до вуза надо было не более 40 минут, а не 1 час 30 минут, как живщим на Клязьме. Были комнаты теплые, кухни были просторные, всем хватало места: и студентам, и аспирантам, и полчищам тараканов всех цветов. Душей не было, но были постирочные (без машинок, само собой, но тазики поставить было где), и были туалеты с двуми умывальниками, по одному на каждой стороне длинного коридора, где осуществлялись все до одной гигиенические процедуры, кроме общей помывки, которая осуществлялась в душевом бараке, одном на много корпусов общежитий Сокола. Кстати, очень интересно было встретить там сестер разных народов и проверить, так ли хороши, как говорят, фигурки у черных девушек (хороши). А у желтых девушек (вьетнамок) как бы и фигурок никаких не было - так, анатомия.
Жили мы в общежитии дружно довольно-таки. Угощали друг друга домашними гостинцами, национальными блюдами. Ну, не все. Например. немцы ГДР, коих было 120 человек, обычно никого ничем не угощали. Я было поселилась с двумя на год, в тайной надежде попробовать их колбасы, нагло висевшие за окном. Нет, не удалось. Их отлично организованное социалистическое хозяйство не допускало посторонних. Они все были членами партии, каждую неделю в нашей комнате они организовывали заседания своего парткома, на которых жрали, пили пиво и обсуждали поведение, оценки и спортивные соревнования членов своей ячейки. Мне ничего не давали, я в это время валялась на своей кровати с книжкой. В первый день, когда я робко заявила, что люблю немецкий язык и желаю его с их помощью усовершенствовать, я получила резкий отлуп: "Нам русский куда важнее и нужнее, чем тебе немецкий, так что говорить будем только по-русски". Так что у них не было способов проверить, что я понимаю, а что нет, по-немецки. А я-таки понимала. Главное, что я поняла быстро - это чуждые нам люди во всех отношениях. За учебный год, что я с ними прожила, они лишь однажды угостили меня: налили 20 мл токайского вина на Новый год, себе по стольку же, потом заткнули бутылку и оставили до следующего праздника. Я пыталась их перевоспитывать, угощая со стипендии купленными сладостями и фруктами, целых три дня, пока та стипендия не заканчивалась. Не подействовало. Не наши, в общем люди, и на следующий год я от них ушла.
Наши люди были эфиопы. У них не было возможности кормить нас традиционной едой, но у них были стипендии в валюте, что в 1970 г. было чудом и давало доступ к магазинам "Березка", где было все невиданное-неслыханное, и куда простых людей вообще не пускали. И хотя была та стипендия у них не сказать, чтобы велика - 60 баксов в месяц, но тратили они ее с истинно пролетарской солидарностью и практически русским размахом: шли в магазин, покупали алкоголь, американские сигареты и угощали пол-общаги.
И поскольку из их группы в общаге я была одна, то автоматически стала лучшей подругой. (За это я сильно поплатилась, когда меня вызвали в КГБ, велели шпионить за ними и докладывать. не приторговывают ли валютой, шантажируя тем, что объявят меня проституткой, спящей с неграми и отправят это сообщение моим родителям и отправят по распределению туда, куда Макар телят не гонял, так примерно и вышло).
Так вот, однажды был ДР одного из эфиопов, Хайле Гебреселласие (имя точное, откликнись, друг),сына судьи из Аддис-Абебе, и отмечался он с особым размахом, был у того Хайле еще какой-то повод, вроде бы его мама родила дома пятнадцатого ребенка. Я приняла деятельное участие в изотовлении традиционной эфиопской закуски, состоящей и мелких кусочков говядины, зажаренных в огромном количестве лука и эфиопского офигительно жгучего и вкусного перца. Но тут я почувствовала, что глаза мои слезятся не только от лука, но начинается простуда, уж очень невовремя: на носу были экзамены, последние зачеты и досдачи-пересдачи всяких контрольных работ.
Тогда, впервые в жизни, я решила полечиться хорошей порцией алкоголя, лечение, о котором я знала понаслышке, а сама не пробовала. Подумала, выпью, пойду в свою комнату и лягу спать, просплюсь, и увижу, как помогло лечение.
Сказано-сделано. Не желая тянуть резину, приступила к выполнению плана решительно: налила в нормальный общежитский граненый стакан образцы всех бутылок, что были на столе (виски, шампусик, водка, вермут, вино какое-то, плюхнула для красоты наверх томатного сока, кося под "блади мэри") и выпила героически, упиваясь видом вытаращенных от удивления глаз присутствующих.
Потом... наступило неизбежное. Через 10 минут "пленка порвалась", и все, что было дальше, я узнала назавтра, из рассказов друзей и.. уже не друзей. Одна дева перешла в стан недрузей из-за того, что я повесилась на шее ее парня (никогда он мне не нравился, но почему-то я стала плакать и умолять на мне жениться). . Она удержалась-таки, чтобы навалять мне люлей, и через пару месяцев мы помирились. Ведь ее парень оказался стойким, даже пьяный отказался от всех предложений и сдал меня кому-то другому для укрощения, девушке, к счастью, так что моя половая честь не пострадала.
Зато пострадала общая. Девушка, которой меня сдали, отвела меня в умывальник-туалет, чтобы я умылась и освежилась, и оставила одну. Тут в моей голове включилась вторая часть программы лечения - идти спать. Но она причудливо исказилась. Я разделась (догола), включила холодную воду на полную мощность, уселась в умывальник, воображая его, видимо, ванной, и уснула. Я всегда в ванне дома спала, подремывала, читая. Народ потом увидел поток воды, струящийся по коридору и обнаружили источник трабла.
Кто-то пожертвовал мне свой халатик, кто-то собрал мои тряпки и бросил их в постирочную. Кто-то довел меня до комнаты и засунул в постель. История умалчивает, но девушек добрых было много в общежитии.
Несколько месяцев я пряталась от людей, ходила по стенке и старалась ни с кем не разговаривать, так как не знала, видели они меня такой или нет. С тех пор я ни разу в жизни больше не напивалась сильно, одна-другая рюмка, и все.
Но такой силы чувство стыда я испытала впервые в жизни. Увы, не в последний...
Так что жили мы, простые иногородние студентки, в привилегированных условиях, то есть в Москве, и добираться до вуза надо было не более 40 минут, а не 1 час 30 минут, как живщим на Клязьме. Были комнаты теплые, кухни были просторные, всем хватало места: и студентам, и аспирантам, и полчищам тараканов всех цветов. Душей не было, но были постирочные (без машинок, само собой, но тазики поставить было где), и были туалеты с двуми умывальниками, по одному на каждой стороне длинного коридора, где осуществлялись все до одной гигиенические процедуры, кроме общей помывки, которая осуществлялась в душевом бараке, одном на много корпусов общежитий Сокола. Кстати, очень интересно было встретить там сестер разных народов и проверить, так ли хороши, как говорят, фигурки у черных девушек (хороши). А у желтых девушек (вьетнамок) как бы и фигурок никаких не было - так, анатомия.
Жили мы в общежитии дружно довольно-таки. Угощали друг друга домашними гостинцами, национальными блюдами. Ну, не все. Например. немцы ГДР, коих было 120 человек, обычно никого ничем не угощали. Я было поселилась с двумя на год, в тайной надежде попробовать их колбасы, нагло висевшие за окном. Нет, не удалось. Их отлично организованное социалистическое хозяйство не допускало посторонних. Они все были членами партии, каждую неделю в нашей комнате они организовывали заседания своего парткома, на которых жрали, пили пиво и обсуждали поведение, оценки и спортивные соревнования членов своей ячейки. Мне ничего не давали, я в это время валялась на своей кровати с книжкой. В первый день, когда я робко заявила, что люблю немецкий язык и желаю его с их помощью усовершенствовать, я получила резкий отлуп: "Нам русский куда важнее и нужнее, чем тебе немецкий, так что говорить будем только по-русски". Так что у них не было способов проверить, что я понимаю, а что нет, по-немецки. А я-таки понимала. Главное, что я поняла быстро - это чуждые нам люди во всех отношениях. За учебный год, что я с ними прожила, они лишь однажды угостили меня: налили 20 мл токайского вина на Новый год, себе по стольку же, потом заткнули бутылку и оставили до следующего праздника. Я пыталась их перевоспитывать, угощая со стипендии купленными сладостями и фруктами, целых три дня, пока та стипендия не заканчивалась. Не подействовало. Не наши, в общем люди, и на следующий год я от них ушла.
Наши люди были эфиопы. У них не было возможности кормить нас традиционной едой, но у них были стипендии в валюте, что в 1970 г. было чудом и давало доступ к магазинам "Березка", где было все невиданное-неслыханное, и куда простых людей вообще не пускали. И хотя была та стипендия у них не сказать, чтобы велика - 60 баксов в месяц, но тратили они ее с истинно пролетарской солидарностью и практически русским размахом: шли в магазин, покупали алкоголь, американские сигареты и угощали пол-общаги.
И поскольку из их группы в общаге я была одна, то автоматически стала лучшей подругой. (За это я сильно поплатилась, когда меня вызвали в КГБ, велели шпионить за ними и докладывать. не приторговывают ли валютой, шантажируя тем, что объявят меня проституткой, спящей с неграми и отправят это сообщение моим родителям и отправят по распределению туда, куда Макар телят не гонял, так примерно и вышло).
Так вот, однажды был ДР одного из эфиопов, Хайле Гебреселласие (имя точное, откликнись, друг),сына судьи из Аддис-Абебе, и отмечался он с особым размахом, был у того Хайле еще какой-то повод, вроде бы его мама родила дома пятнадцатого ребенка. Я приняла деятельное участие в изотовлении традиционной эфиопской закуски, состоящей и мелких кусочков говядины, зажаренных в огромном количестве лука и эфиопского офигительно жгучего и вкусного перца. Но тут я почувствовала, что глаза мои слезятся не только от лука, но начинается простуда, уж очень невовремя: на носу были экзамены, последние зачеты и досдачи-пересдачи всяких контрольных работ.
Тогда, впервые в жизни, я решила полечиться хорошей порцией алкоголя, лечение, о котором я знала понаслышке, а сама не пробовала. Подумала, выпью, пойду в свою комнату и лягу спать, просплюсь, и увижу, как помогло лечение.
Сказано-сделано. Не желая тянуть резину, приступила к выполнению плана решительно: налила в нормальный общежитский граненый стакан образцы всех бутылок, что были на столе (виски, шампусик, водка, вермут, вино какое-то, плюхнула для красоты наверх томатного сока, кося под "блади мэри") и выпила героически, упиваясь видом вытаращенных от удивления глаз присутствующих.
Потом... наступило неизбежное. Через 10 минут "пленка порвалась", и все, что было дальше, я узнала назавтра, из рассказов друзей и.. уже не друзей. Одна дева перешла в стан недрузей из-за того, что я повесилась на шее ее парня (никогда он мне не нравился, но почему-то я стала плакать и умолять на мне жениться). . Она удержалась-таки, чтобы навалять мне люлей, и через пару месяцев мы помирились. Ведь ее парень оказался стойким, даже пьяный отказался от всех предложений и сдал меня кому-то другому для укрощения, девушке, к счастью, так что моя половая честь не пострадала.
Зато пострадала общая. Девушка, которой меня сдали, отвела меня в умывальник-туалет, чтобы я умылась и освежилась, и оставила одну. Тут в моей голове включилась вторая часть программы лечения - идти спать. Но она причудливо исказилась. Я разделась (догола), включила холодную воду на полную мощность, уселась в умывальник, воображая его, видимо, ванной, и уснула. Я всегда в ванне дома спала, подремывала, читая. Народ потом увидел поток воды, струящийся по коридору и обнаружили источник трабла.
Кто-то пожертвовал мне свой халатик, кто-то собрал мои тряпки и бросил их в постирочную. Кто-то довел меня до комнаты и засунул в постель. История умалчивает, но девушек добрых было много в общежитии.
Несколько месяцев я пряталась от людей, ходила по стенке и старалась ни с кем не разговаривать, так как не знала, видели они меня такой или нет. С тех пор я ни разу в жизни больше не напивалась сильно, одна-другая рюмка, и все.
Но такой силы чувство стыда я испытала впервые в жизни. Увы, не в последний...
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Page 1 of 2